НА ПУТИ К МОРЮ
Пятница, 7 октября
В начале своего осеннего перелета дикие гуси все время летели прямо на юг. Но после привала в долине Фрюксдален они выбрали другое направление и полетели над западным Вермландом и Дальсландом к провинции Бохуслен.
Веселое это было путешествие! Гусята уже привыкли летать и перестали жаловаться на усталость, а к мальчику мало-помалу снова начала возвращаться его жизнерадостность. Он был счастлив, что ему довелось поговорить с человеком, и очень приободрился, когда пожилая женщина сказала ему: если он будет по-прежнему делать добро всем, с кем только встретится, все кончится для него хорошо. Она, разумеется, не могла подсказать, как ему снова стать человеком, но все же вселила в него каплю надежды и веры. И это, пожалуй, помогло ему придумать, что могло бы удержать большого белого гусака от возвращения домой.
— Знаешь что, Мортен-гусак! — сказал он однажды, когда они быстро летели высоко-высоко в небе. — Скучновато нам, верно, покажется сидеть дома целую зиму, после такого путешествия? Вот я и подумываю: не махнуть ли нам вместе с дикими гусями за море?
— Неужто ты это всерьез?! — испугался гусак. После того как ему удалось доказать, что он способен долететь с дикими гусями до самой Лапландии, ему хотелось лишь одного: вернуться скорее в загон для гусей на торпе у Хольгера Нильссона.
Мальчик молча сидел некоторое время, глядя вниз на Вермланд, где и березняки, и лиственные рощи, и сады — все было одето в желто-багряный осенний убор, а между золотистыми берегами ярко голубели продолговатые озера.
— Никогда еще земля внизу не была такой красивой, как сегодня, — сказал он. — Озера — точно голубой шелк, а берега — словно широкие золоченые ленты. Неужто тебе не жаль, если мы осядем в Вестра Вемменхёге и не увидим больше ничего нового на свете?
— А я думал, тебе хочется отправиться домой к отцу с матушкой и показать, каким ты стал молодцом, — сказал гусак.
Сам-то он все лето только и мечтал о том счастливом часе, когда гордо опустится на двор перед домом Хольгера Нильссона и представит Дунфин-Пушинку с шестерыми гусятами всем домашним гусям и курам, коровам и кошке, да и самой хозяйке — жене Хольгера Нильссона. Так что он не очень-то обрадовался словам мальчика.
Дикие гуси не раз подолгу отдыхали в тот день. Повсюду им встречались великолепные, уже сжатые нивы, и у гусей едва хватало духу расстаться со жнивьем. И в Дальсланд они прилетели, только когда солнце уже клонилось к закату. Стая тянулась над северо-западным краем Дальсланда, и здесь было еще красивее, чем в Вермланде. А озер было столько, что полоски суши между ними казались всего лишь узенькими береговыми отмелями. Земля тут совсем не годилась для пашен, зато тем лучше приживались на ней деревья, и берега озер походили на прекраснейшие парки. В воздухе или в воде словно было нечто удерживавшее солнечный свет даже после того, как солнце закатилось за поросшую лесом гряду. Золотистые лучи играли на темной блестящей глади озер, а над землей было разлито какое-то бледное розоватое трепещущее мерцание, из которого выступали желтовато-белые березки, ярко-красные осины и оранжево-желтые рябины.
— А тебе, Мортен-гусак, неужто не жалко, что ты никогда больше не увидишь такой красоты? — спросил мальчик.
— Мне больше охота увидеть тучные поля на юге, на равнине Сёдерслетт, чем эти тощие горные склоны, — ответил гусак. — Но раз уж тебе так понадобилось продолжать путешествие, я с тобой не расстанусь.
— Другого ответа я от тебя не ждал, — сказал мальчик, и в голосе его послышалось явное облегчение.
Потом гуси летели над Бохусленом, и мальчик увидел, что горные хребты сдвинулись еще теснее, а долины между ними стали глубокими и узкими, точно ущелья.
Длинные же озера на дне долин казались такими черными, словно лежали уже в подземном королевстве. Чудесные края, ничего не скажешь! Но вскоре, глядя на эти цепи гор, одни склоны которых были освещены узкими полосками солнца, а другие прятались в густой тени, мальчик ощутил затаенное своеобразие их первобытной красоты.
Непонятно, почему ему вдруг пришло на ум, что в стародавние времена здесь жили сильные и смелые воины и им, наверно, привелось испытать немало опасных и необычайных приключений в этих таинственных краях.
Неукротимая жажда удивительных приключений снова охватила Нильса.
«Быть может, в Вемменхёге мне будет недоставать вечного риска и опасности для жизни, к которым я привык, — подумал он. — Нет уж, лучше довольствоваться тем, что есть».
Он не стал делиться своими думами с большим белым гусаком: гуси что есть духу неслись над Бохусленом и запыхавшийся гусак все равно не смог бы ничего ответить.
Солнце стояло у самого края небосвода, порой исчезая то за одним, то за другим холмом, но дикие гуси мчались вперед с такой скоростью, что оно вновь и вновь озаряло им путь.