Поскакали всадники пуще ветра быстрого, быстрей молнии лучистой и уже неподалеку от Дафика и Вестры стали пускать носом пламя.
Обернулась Вестра да и признала всадников.
— Догоняют нас беса посланцы.
— Как же нам быть?
— Не бойся. Я превращусь в цветущий сад, ты же станешь стариком-садовником. Как подъедут они да станут расспрашивать, ответь, что, мол, прошла какая-то пара мимо, но очень давно, еще когда ты сад свой только садить начинал.
Сказала это Вестра и тут же превратилась в сад цветущий со множеством разных деревьев плодовых, а Дафин — в старого-престарого садовника.
Вихрем подлетели посланцы беса и спрашивают садовника:
— Не пробегали здесь девица да молодец?
— Давно, очень давно пробегали тут какие-то. Я как раз сажал деревья эти. А с тех пор никто больше в этих краях не показывался.
Удивились всадники, услыхав такой ответ, да и вернулись ни с чем.
— Ваше ничтожество, — говорят они лукавому, — побывали мы там, куда ты нас послал, да никого не встретили, кроме садовника.
— Мэй, это ведь они были, вернитесь да поймайте их. Вновь бросились всадники в погоню.
— Ох, опять что-то сзади жжет мне спину, — пожаловался Дафин.
Оглянулась Вестра и узнала посланцев дьявола.
— Догоняют нас. Ты вновь ответь им, как прежде, только теперь обернемся мы не садом и садовником, а пшеничным полем да стариком, готовым к жатве.
— Хорошо, ответил Дафин и превратился вдруг в старика, с серпом в руке.
Только сорвал он несколько колосьев, да попробовал крепость зерен, а всадники тут как тут.
— Скажи нам, старик, не видел ли ты здесь молодца с девицей?
— Видал я их, как же, видал, да давненько это было, как раз когда я сеял пшеничку, а с тех пор никого больше не видал.
Всадники уши развесили, поверили речам старца да и повернули назад.
— Ваше ничтожество, — молвили они, кланяясь дьяволу в ноги, — никак не догнать их. Встретили мы на пути старика, готовившегося к жатве, и сказал он нам, что видал беглецов, да больно давно, еще когда сеял пшеницу. Вот и вернулись мы назад. Кто их знает, куда они делись!
У черта сердце зашлось от злости:
— Ведь это они и были!
Взвился он, точно страшный смерч, и помчался сам беглецов догонять. Оглянулся Дафин, видит, туча темная, мохнатая прямо на них надвигается, но признала Вестра черта лукавого, стукнула кольцом оземь да и превратила Дафина в реку глубокую, полноводную, а сама уточкой обернулась, по волнам поплыла.
Как дошел бес к реке той да как взглянул на уточку, сразу же признал Вестру. Начал он воздух в себя тянуть да и поднял бурю страшную, все уточку ко рту своему притянуть норовит. Но река волнами своими уточку ограждает, к другому берегу поворачивает.
Видя, что так ему ничего не добиться, принялся он глотать воду речную, глотал, глотал, пока наглотался до отвалу и лопнул.
Как перед заблудшими в лесу дремучем вдруг неприметная тропка появится, так и перед Дафином и Вестрой ясная дорога широкая раскрылася.
Радостные, пошли они в путь-дорогу и все шли да шли через тридевять земель, через тридевять морей к родному краю Дафина. А там старый царь с царицей все горюют да оплакивают судьбу сына своего несчастного. С тех пор, как забрал у них черт сына, не просыхали слезы в их глазах, улыбка лица не освещала, а сердца вздохов не вмещали. Но вот дожили они до того, до чего вовек не надеялись дожить. Дафин вернулся во дворец и предстал пред их очами.
Как солнце своими лучами разгоняет тьму ночную, так радость осветила лица родительские — и закатили они пир на весь мир и сыграли свадьбу сына своего с прекрасной Вестрой.
Народу было тьма-тьмущая, и я там был, мед-пиво пил, но узнав, что с ними приключилось, не высидел до конца, а сел на колесо верхом, покатился кувырком, передать чтоб всем те вести о Дафине и о Вестре.