История Джона и Барабары
Джейн с Майклом с утра ушли на детский праздник. Они надели лучшую одежду, тщательно умылись, причесались, да и вообще выглядели такими красивыми, что даже горничная Элен, посмотрев на них, всплеснула руками и воскликнула: «Ну прямо как с витрины магазина!»
Весь день в доме было тихо и спокойно. Казалось, дом уснул или же просто глубоко-глубоко погрузился в думы о чем-то своем, одному ему понятном.
Внизу, на кухне, миссис Брилл, нацепив на нос очки, читала газету. Робертсон Эй был очень занят в саду. Он ничего не делал. Причем исполнял это мастерски. Миссис Бэнкс лежала в спальне на софе, блаженно вытянув ноги. А дом, в котором они все так удобно расположились, был погружен в полудрему. Он спал и видел какие-то свои, ни на что не похожие сны.
Наверху, в Детской, Мэри Поппинс просушивала у камина отсыревшее белье и, достав из гардероба одежду, заодно проветривала и ее.
Солнечный лучик, пробиваясь через оконное стекло, весело играл на белых стенах, плясал на кроватках, где лежали Близнецы.
— Убирайся, тебе говорят! Ты светишь мне прямо в глаза! — громко сказал ему Джон.
— Извини, — отозвался Солнечный Луч, — но ничем не могу помочь. Я обязательно должен пересечь эту комнату. Служба есть служба. В течение дня я должен пройти с Востока на Запад, а ваша комната находится как раз у меня на пути. Еще раз прошу меня извинить. Если хочешь, можешь закрыть глаза — и меня не будет видно.
Золотистый поток света пересек комнату. Он очень торопился, чтобы хоть как-то угодить Джону.
— Какой ты мягкий и ласковый! — сказала Барбара, протягивая руки к свету. — Какой теплый! Я тебя люблю!
— Хорошая девочка! — отозвался Солнечный Луч одобрительно и, погладив ее по щеке, рассыпался у нее в волосах множеством разноцветных искр.
— Нравится? — спросил он (по всему было видно, что похвала Барбары пришлась ему по душе).
— Очень! — ответила Барбара и счастливо вздохнула.
— И вечно-то тут болтают, болтают, болтают! — раздался вдруг сварливый голос со стороны окна. — Никогда еще не видел сразу такое количество болтунов!
Джон и Барбара подняли головы.
Прямо перед ними, на подоконнике, сидел Скворец, тот самый, что жил на трубе их дома.
— Нет, мне это определенно нравится! — быстро обернувшись, сказала Мэри Поппинс. — Не лучше ли на себя посмотреть? Целый день, а потом еще и полночи прыгает по крышам и телеграфным проводам, вопит, верещит, тараторит хуже любого воробья! Если бы захотел, то, наверное, и ножку от стула сумел бы разговорить!
Скворец склонил голову набок и искоса посмотрел на нее.
— Ну ладно, — сказал он небрежно, — у меня очень много дел. Конференции, дискуссии, переговоры, совещания… И все это необходимо для того, чтобы… э-э-э… тихо обсудить…
— Тихо! — воскликнул Джои и покатился со смеху.
— Я, между прочим, не с вами разговариваю, молодой человек! — сказал Скворец, впрыгивая в комнату. — Кому-кому, а уж вам лучше помолчать. Слышал я в прошлую субботу, как вы тут болтали! Два часа слушал, пока наконец дождался, когда вы остановитесь! Я-то уж думал, что этого никогда не произойдет! Вы мне целую ночь спать не давали!
— Я не болтал, — сказал Джон, я плак… — он запнулся. — Я хотел сказать, что был не совсем здоров.
— Ну-ну, — ехидно отозвался Скворец и прыгнул на перильца кроватки Барбары. Просеменив по ним, он подобрался к изголовью. После чего мягким, заискивающим голосом проворковал:
— Ну, Барбара, нет ли сегодня чего-нибудь для старого приятеля? А?
Барбара, взявшись рукой за один из деревянных столбиков, поддерживающих перильца, села на кровати.
— Есть половинка печенья, — сказала она и протянула ему свой кругленький, пухлый кулачок.
Скворец соскользнул вниз, выхватил печенье и, снова усевшись на подоконник, принялся жадно расклевывать добычу.
— Спасибо! — выговорила многозначительно Мэри Поппинс, но Скворец был так занят едой, что не заметил намека.
— Я сказала «спасибо»! — повторила Мэри Поппинс, на этот раз громче.
Скворец поднял голову.
— Э-э-э, что? Ах, оставь, крошка. У меня нет времени для всех этих выкрутасов, — и он снова принялся клевать печенье.
В комнате было тихо.
Пригревшись на солнышке, Джон засунул большой палец правой ноги себе в рот и принялся водить им по тому месту, где уже со дня на день должны были прорезаться зубы.
— Зачем ты это делаешь? — смеясь, спросила Барбара своим звонким голоском. — Ведь тебя никто не видит!
— Знаю, — ответил Джон, принимаясь, будто на губной гармошке, наигрывать на пальцах какую-то смешную мелодию. — Я тренируюсь. Не знаю почему, но это так радует взрослых! Тетушка Флосси чуть с ума не сошла от радости, когда я вчера продемонстрировал ей это. «Золотко! Умница! Чудо! Прелесть!» — разве ты вчера не слышала?
И, опустив ногу, Джон залился смехом.
— Мой фокус ей тоже понравился! — заявила Барбара самодовольно. — Я сама сняла оба своих носочка, и тетушка Флосси сказала, что я такая сладкая, что она готова меня съесть. Правда, забавно? Когда я говорю, что хочу что-нибудь съесть, то я действительно хочу это съесть. Печенье, сухарь или шишечку от кровати… Или что-нибудь еще. Но эти взрослые сами не знают, что говорят. Мне так кажется. Ведь она же не хотела меня съесть на самом деле?