На крайнем нашем юге есть горная страна — Талыш. В горах Талыша живут удивительные каменные дрозды, водяные воробьи и лягушки-древесницы. И растёт железное дерево. Не одно дерево — целый лес железных деревьев. Железный лес.
Такого леса нигде больше нет. Стволы деревьев похожи на древние каменные колонны, изборождённые временем, размытые ливнями и выщербленные вихрями. Какие-то корявые пещерные сталактиты и сталагмиты. Твёрдо-каменные, несокрушимые: стукни — и загудят под обухом. В простом лесу прислонись хоть к самому толстому дубу — и он, хоть немножко, а покачивается на ветру. Будто дышит. А железное дерево неподвижно, словно неживое оно, окаменевшее. И сучья его неподвижны. Они раскорячены, изогнуты, перекручены. Переплелись, как железное кружево, как отлитая из железа фигурная решётка. Упираются друг в друга, срастаются, прикипают один к другому, свариваются между собой. Всё в разводьях и пятнах, словно не лишайники их испятнили, а разъела цветистая ржавчина. И свисают с них крючковатые концы колючей проволоки — пряди тонкой жёсткой лианы.
Сучки загибаются и врастают в стволы. Ну точь-в-точь изогнутые ручки у кувшинов и ваз. Или железные скобы…
И листья на ветках жёсткие, словно вырезанные из зелёной жести. И ветер в них не шелестит, не шуршит, а позванивает, А если дождь хлынет — как по жестяной крыше стучит! И солнечные блики-зайчики в тёмных кронах резки и неожиданны, словно ослепительные вспышки электросварки.
Сумрачно и голо под пологом железного леса. Ни трав, ни цветов, ни курчавых кустов. Голая пустая земля, выложенная мозаикой старых опавших листьев. Пятна света — цветными овалами и кругами, будто и не земля это вовсе, а кафельный пол из лиловых, жёлтых и голубых плиток.
Тихо и пусто в железном лесу. Не залетают в него ни каменные дрозды, ни воробьи водяные, не живут лягушки-древесницы. Даже стука дятлов не слышно. Боятся, наверное, дятлы носы о дерево затупить. Ещё бы: такое дерево не каждый топор возьмёт! А щепки от дерева тонут в воде, словно камни.
Хмурый и сумрачный лес. Железный.