28 мая
У меня сегодня очень радостный день: занятия в школе окончились и я перешел в следующий класс с одними пятерками.
Завтра начинаются каникулы. Я задумал во время каникул вести дневник. Мама сказала, что подарит мне вечную ручку, если я буду вести дневник аккуратно. Я купил толстую общую тетрадь в синей обложке и решил аккуратно записывать в эту тетрадь разные интересные случаи.
Как только случится что‑нибудь интересное, я сейчас же запишу.
Кроме того, буду записывать свои мысли. Буду думать о разных вещах и, как только в голову придет хорошая мысль, я тоже ее запишу.
Сегодня еще ничего интересного не случилось. Мыслей тоже пока еще не было.
29 мая
Сегодня тоже еще ничего интересного не случилось.
Мыслей тоже никаких не было. Наверно, это потому, что я все свободное время играл во дворе с ребятами и мне некогда было думать.
Ну ничего. Подожду до завтра. Может быть, завтра будет что‑нибудь интересное.
30 мая
Сегодня опять ничего интересного не случилось. Мыслей тоже пока почему‑то не было. Прямо не знаю, о чем писать! Может быть, мне просто выдумать что‑нибудь да написать? Но это ведь не годится – в дневнике выдумки писать. Раз дневник, значит, нужно, чтоб все была правда.
31 мая
Сегодня у нас был сбор звена. Наш звеньевой Юра Кусков сказал:
– Ребята, вот уже началось лето, и нас отпустили на каникулы. Некоторые из вас, может быть, думают, что летом ничего делать не надо, только гулять, но это не правильно. Пионеры даже на лето не прекращают своей работы, чтобы время не пропадало зря. Давайте придумаем на лето какую‑нибудь интересную работу и будем делать все всем звеном.
Мы все задумались и стали придумывать на лето работу. Сначала никто ничего не мог придумать, потом Витя Алмазов сказал:
– Ребята, у нас при школе есть опытный огород. Может быть, нам на огороде работать? Юра говорит:
– Опоздали: уже эту работу второе звено захватило. Они уже посадили огурцы, и помидоры, и тыквы.
– Тогда давайте деревья в школьном саду сажать, – предложил Женя Шемякин.
– Спохватился! – говорит Юра. – Деревья надо ранней весной сажать. И к тому же у нас все деревья уже посажены. Больше сажать негде.
– Давайте всем звеном собирать почтовые марки, – сказал Федя Овсянников. – Я очень люблю собирать марки.
– Марки каждый может в отдельности собирать, а для звена это не работа, – ответил Юра.
– А то есть еще такая работа: собирать конфетные бумажки, – сказал Гриша Якушкин.
– Еще что выдумаешь! – ответил Павлик Грачев. – Ты еще скажешь – собирать спичечные коробки! Какая от этого польза? Надо такую работу, чтоб была польза.
Мы снова стали усиленно думать, но больше никому в голову ничего дельного не приходило. Юра сказал, чтоб мы еще дома как следует поразмыслили, а потом соберемся и обсудим, какие у кого будут предложения.
Дома я не сразу стал думать. Сначала я погулял во дворе с ребятами, потом пообедал, потом еще немножечко погулял, потом поужинал и еще чуточку погулял. Потом вернулся домой и стал писать дневник.
Тут мама сказала, что уже пора спать, и только тогда я вспомнил, что мне надо подумать о работе на лето. Я решил, что думать не обязательно нужно сидя. Думать можно и лежа. Сейчас я разденусь, лягу в постель и начну думать.
1 июня
Вчера я лег в постель и стал думать. Но вместо того чтобы думать о работе, я стал почему‑то размышлять о морях и океанах: о том, какие в морях водятся киты и акулы; почему киты такие большие, и что было бы, если бы киты водились на суше и ходили по улицам, и где бы мы жили, если бы какой‑нибудь кит разрушил наш дом.
Тут я заметил, что думаю не о том, и сейчас же забыл, о чем надо думать, и стал почему‑то думать о лошадях и ослах: почему лошади большие, а ослы маленькие, и что, может быть, лошади – это то же, что и ослы, только большие; почему у лошадей и ослов по четыре ноги, а у людей только по две, и что было бы, если бы у человека было четыре ноги, как у осла, – был бы он тогда человеком или тогда он был бы уже ослом; почему осел маленький, а хвост у него большой, а слон большой, но хвост у него не такой уж большой; сколько из одного слона можно наделать лошадей или хотя бы ослов, и почему у слона хобот, а у человека нет, и что было бы, если бы у человека был хобот.
Тут я снова заметил, что опять думаю не о том, а сколько я ни пытался думать о деле, в голову лезла только одна чепуха. Оказывается, у меня какая‑то упрямая голова: когда мне нужно думать об одном, она обязательно думает о другом. Я решил, что с такой головой лучше совсем не думать, и быстро заснул.
