Когда Марлен вылез из воды, он сказал:
— Ну и дно! Ничего не понять: камни есть, а отпечатков нет. Придётся оплавать всю бухту!
С его трусов падали круглые, как пятачки, капли.
Вот бы его таким нарисовать!
Стоит на палубе, за спиной акваланг, а с трусов падают большущие бронзовые капли.
И небо синее-синее.
— Николай, — сказал Марлен, — посмотри, что я нашёл.
Он протянул руку. В руке лежал красный осколок. Кусок пластмассовой крышки от коробки.
Немецкие солдаты во время войны хранили в таких коробках масло, сахар, соль.
Марлен нашёл осколок на дне, между камнями.
На нём было нацарапано по-немецки «hel».
— ХЕЛЬ… Видно, его звали Михель, — сказал Марлен. — Когда немцы взорвали свой склад, в нём было ещё много людей…
Он замолчал.
Я вспомнил: Марлен воевал под Севастополем. Тут, рядом.
Я как-то спросил его:
— Ты кем кончил войну? Офицером?
— Солдатом.
Очень странно! Ведь Марлен всегда впереди.
Я часто представлял себе такую картину: бой, командира батальона убили, Марлен — лейтенант — принял командование, и враг разбит.
И вдруг — простой солдат!..
К нам подошёл капитан.
— Вот здесь, хлопчики, — сказал он, — высаживал я во время войны разведчиков. С мотобота. Кто-то с берега как полоснёт из пулемёта! Хорошо — была у нас дымшашка…
Но тут Марлен поднял руку.
— Дельфины! — сказал он. — Скорее к ним! Скорее!
