В медвежьей шкуре

В другой раз городской охотник приехал к другу зимой. Опять пошли они в лес.

В лесу они разошлись. Хантэ со своей лайкой пошёл в одну сторону, а городской — в другую. У него собаки не было.

Городской шёл-шёл по лесу, видит — сугроб.

А перед сугробом кусты в инее.

«Эго! — подумал охотник. — Отчего бы тут иней, когда его нигде кругом нет?»

Поднял длинный сук, ткнул им в сугроб.

И из-под сугроба большущий медведь!

Он тут в берлоге лежал да дышал на кусты.

Оттого и были кусты в инее.

Выстрелил охотник и положил зверя на месте.

День зимний короткий. Пока охотник шкуру сдирал с медведя, ночь подошла.

Как в темноте дорогу назад найти? И решил охотник ночевать в лесу.

Мороз был.

Охотник хватился спичек — костёр разжечь. А спичек нет.

И тут не приуныл охотник. Говорил ему друг хантэ, как он ночует зимой в лесу: завернётся в звериную шкуру, и тепло ему спать в снегу.

Охотник поднял медвежью шкуру — тяжёлая, тёплая шуба.

Да внутри-то шуба вся в крови. Охотник перевернул медвежью шкуру мехом внутрь, завернулся в неё с ног до головы и лёг в снег.

Тепло в медвежьей шкуре. Охотник заснул.

Под утро приснился ему страшный сон: будто навалился на него медведь и давит, давит, — вздохнуть нет сил…

Охотник проснулся, — ни рукой, ни ногой шевельнуть не может.

Сковал мороз сверху медвежью шкуру, мокрую от крови. Как железными обручами сдавил охотника.

И слышит охотник: шуршит кто-то по снегу, подходит к нему.

«Ну, — думает охотник, — настал мой смертный час. Зачуял другой зверь мясо. Сейчас до меня доберётся, а я и ножа достать не могу».

А это подходил не зверь, а хантэ-охотник: его лайка нашла городского по следу.

Хантэ разрезал медвежью шкуру, выпустил из неё друга и говорит:

— Неладно ты завернулся. Мехом наружу надо. Тогда и внутри тепло и снаружи мороз не возьмёт.