— Я не вышивала, — сказала крошка Ми, сидевшая на шляпе. — Я только подала идею!
Лодка плавно скользнула к рампе театра, и Ми удивлённо наморщила лоб.
— Неужели все театры такие? — спросила она.
— Думаю, что да, — ответил Снусмумрик. — Когда начинается представление, они раскрывают эту портьеру, и тогда надо сидеть тихо-тихо. Не бросайтесь в воду, если случится что-нибудь страшное. А когда всё кончится, надо похлопать в ладоши, чтобы показать, что представление вам понравилось.
Дети леса сидели совершенно притихшие и смотрели во все глаза.
Снусмумрик осторожно огляделся по сторонам: никто и не думал смеяться над ними. Все взоры были устремлены на подсвеченный занавес. Один только пожилой Хемуль подгрёб к ним и сказал:
— Будьте любезны — плату за вход.
Снусмумрик приподнял бочонок с бобами.
— Это за всех? — спросил Хемуль и начал пересчитывать малышей.
— А что, мало? — с беспокойством спросил Снусмумрик.
— Полагается вернуть вам немного, — сказал Хемуль и зачерпнул целый ковш бобов. — Справедливость есть справедливость.
Но вот оркестр умолк и раздались аплодисменты.
Стало совершенно тихо.
В мёртвой тишине за занавесом послышались три твёрдых удара в пол.
— Мне страшно, — прошептал самый младший из детей леса и вцепился Снусмумрику в рукав пальто.
— Держись за меня, и всё будет хорошо, — сказал Снусмумрик. — Вот видишь, они убирают портьеру.
Перед безмолвными зрителями открылся скалистый пейзаж.
Справа сидела дочь Мимлы в тюле, с бумажными цветами.
Крошка Ми перегнулась через край шляпы и сказала:
— Чтоб мне провалиться, если это не моя старшая сестра!
— Ты в родстве с дочерью Мимлы? — изумлённо спросил Снусмумрик.
— Да ведь я без умолку болтала тебе о своей сестре, — сердито сказала Ми. — Ты что, совсем меня не слушал?
Снусмумрик смотрел на сцену. Его трубка потухла. Он увидел, как Муми-папа вышел слева и прочёл что-то чудное о множестве родственников и одном льве.
Крошка Ми вдруг соскочила к Снусмумрику на колени и взволнованно сказала:
— Почему Муми-папа сердится на мою сестру? Не надо, чтобы он ссорился с моей сестрой!
— Тихо-тихо, ведь это только в пьесе так, — с отсутствующим видом ответил Снусмумрик.
Он увидел маленькую толстую даму в красном бархате, она говорила, что ужасно рада, но в то же время имела такой вид, словно была почему-то зла.
Кто-то ещё, незнакомый ему, всё время в глубине сцены кричал: «Роковая ночь!»
Удивляясь всё больше и больше, Снусмумрик увидел, как на сцену вышла Муми-мама.
«Что творится со всей Муми-семьей, — думал он. — Конечно, у них всегда были завиральные идеи, но выдумать такое! Теперь того и жди, что Муми-тролль тоже выйдет на сцену и начнёт декламировать что-нибудь такое-эдакое».
Но Муми-тролль не выходил. Вместо него на сцену вышел лев и громко зарычал.
Дети леса подняли крик и чуть не опрокинули лодку.
— Это глупо, — сказал Хемуль в полицейской фуражке, сидевший в соседней лодке. — Это вовсе не похоже на чудесную пьесу, которую я видел в юности. Про принцессу, спавшую в розовом кусте. Этих я совсем не понимаю.
— Ну-ну-ну, — обратился Снусмумрик к своим объятым ужасом детям. — Лев сделан из старого покрывала на кровать, только и всего!
Но они не верили. Они видели, что лев по всей сцене гоняется за дочерью Мимлы. Крошка Ми кричала как зарезанная.
— Спасите мою сестру! — кричала она. — Убейте льва!
И вдруг отчаянным прыжком вскочила на сцену, подскочила ко льву и укусила его в заднюю лапу своими маленькими острыми зубами.
Лев вскрикнул и распался надвое.
Зрители увидели, как дочь Мимлы подняла крошку Ми и та поцеловала её в мордочку, и отметили также, что актёры говорят уже не гекзаметром, а нормальным языком. Они ничего не имели против, ибо теперь наконец стало понятно, о чём речь.
В пьесе рассказывалось о том, как некто был унесён огромной волной, пережил много ужасного и потом нашёл путь домой. И все были вне себя от радости, и настал час варить кофе.
— Я полагал, они сыграют лучше, — сказал Хемуль.
Снусмумрик начал подымать всех детей леса на сцену.