Таечкины сказки

Появляется Тюлиппа

Они гребли из последних сил, но Змея настигала их. Она уже разинула свою пасть с длинным, подрагивающим языком.

— Мама! — в страхе закричал муми-тролль и заслонил лицо лапками в ожидании, что вот-вот он будет проглочен.

Но ничего такого не случилось. Тогда он открыл глаза и осторожненько глянул между пальцами. А случилось нечто удивительное. Их тюльпан засветился снова. Раскрылись все лепесточки его прекрасного венчика, и среди них оказалась девочка с длинными голубыми волосами, доходившими ей до пят. Тюльпан светил всё ярче и ярче. Его свет ослепил Змею, и она, заморгав своими глазищами, злобно зашипела и погрузилась в тёмный болотный ил, откуда так внезапно появилась. Муми-тролль, Муми-мама и маленький зверёк Снифф были настолько поражены, что какое-то время не могли вымолвить ни слова.

Наконец Муми-мама торжественно произнесла:

— Огромнейшее тебе спасибо за оказанную нам помощь, прекрасная дама!

А Муми-тролль отвесил низкий поклон, ниже, чем обычно, потому что никогда в жизни он не встречал девочки прекраснее.

— Вы всегда живёте в тюльпане? — осмелился спросить Снифф.

— Да, это мой дом, — отозвалась девочка. — Ты можешь называть меня Тюлиппа.

Они стали медленно спокойно грести, добираясь до противоположной стороны болота. На том берегу их встретили плотные заросли папоротника. Муми-мама устроила в них уютный шалашик, чтоб можно было там прилечь и немножечко отдохнуть. Муми-тролль улёгся совсем рядышком с мамой. Он лежал и слушал, как квакают-распевают болотные лягушки. Ночь была полна каких-то печальных и странных звуков, и прошло довольно много времени, прежде чем он уснул.

На следующее утро они двинулись дальше. Тюлиппа шла впереди, и её голубые волосы светились, точно люминесцентные лампочки. Дорога пошла вверх, всё выше и выше, и вот уже перед ними выросла гора, такая высоченная, что вершина её терялась где-то в облаках.

— Может, там наверху светит солнышко, — задумчиво произнёс маленький зверёк Снифф. — Я совсем закоченел.

— И я тоже, — сказал Муми-тролль и чихнул.

— Ну что я говорила! — воскликнула Муми-мама. — Ты-таки простудился. Пожалуйста, сядь вот здесь, а я сейчас разведу костёр.

Она торопливо нагребла целую кучу сухих сучьев и подожгла их искоркой от голубых волос Тюлиппы. Они вчетвером уселись возле костра, понемногу согреваясь. А Муми-мама рассказывала им сказки и разные истории. Она поведала, что в былые времена, когда она была ещё маленькой, муми-троллям не приходилось бродить по мрачным лесам в поисках местечка, где бы построить себе жилище. Они тогда проживали вместе с домашними троллями в человеческих домах, в основном за изразцовыми печками. 

— Некоторые из нас продолжают так жить, разумеется, там, где ещё сохранились печи, — говорила мама. — Центральное отопление — это не для троллей!

— А люди про вас знали? — спросил Муми-тролль.

— Некоторые догадывались, — ответила мама. — Когда они находились дома одни, они чувствовали некое дуновение в затылок.

— Расскажи что-нибудь про нашего папу, — попросил Муми-тролль.

— Это был ни на кого не похожий муми-тролль, — печально вздохнув, отозвалась мама. — Ему не жилось на одном месте. Он всё хотел перебираться от одной печки к другой, всё куда-то стремился. И однажды он пропал — отправился куда-то с хатифнаттами, этими вечными странниками.

— А что это за народ — хатифнатты? — спросил Снифф.

— Ну как тебе сказать — это такие маленькие полутролли-полузверюшки. Многие их просто не могут увидеть. Иногда они поселяются под полом у людей, и вечерами, когда всё затихнет, слышно, как они там скребутся. Но чаще всего они просто странствуют по свету, нигде подолгу не задерживаясь и не заботясь ни о чём. Никогда нельзя понять, радуется хатифнатт или печалится, сердится он или удивляется. Я уверена, что они вообще не способны хоть что-нибудь чувствовать.

— И что же, наш папа тоже стал хатифнаттом? — спросил Муми-тролль.

— Да ни в коем случае! — воскликнула мама. — Ты что, ещё не понял, что они увлекли его с собой обманом?

— Хорошо бы нам в один прекрасный день встретить его, — с жаром подхватила Тюлиппа. — Должно быть, он обрадовался бы.

— Ясное дело, — сказала Муми-мама. — Только вряд ли это случится.

И она заплакала. Она плакала так горько, что и остальные тоже начали всхлипывать. А пока они плакали, им вспоминались и другие огорчения, и они плакали всё громче, всё горше. Сверкающие волосы Тюлиппы поблекли и потускнели.