Танцующая Корова
У Джейн болело ухо, и поэтому она второй день лежала в постели. Голова ее была плотно обвязана теплым цветастым платком Мэри Поппинс.
— Слушай, а что ты чувствуешь? На что вообще это похоже? — пытался выяснить у нее Майкл, ходя кругами возле кровати.
— На грохот, — ответила Джейн. — Как будто что-то стреляет там, внутри головы.
— Неужели ружья?
— Нет, пушки!
— Ух ты! — восхищенно воскликнул Майкл. Ему вдруг ужасно захотелось, чтобы и у него в ухе тоже начали стрелять пушки. Ведь это так интересно!
— Хочешь, посмотрим какую-нибудь книжку? — предложил Майкл, подходя к полке.
— Нет. Наверное, я не смогу… — ответила Джейн, держась рукой за ухо.
— Ну ладно, хочешь я сяду у окна и буду тебе рассказывать все, что происходит на улице?
— Хочу.
И Майкл, взобравшись на подоконник, стал добросовестно докладывать Джейн обо всем, что видел.
Временами его рассказы были очень скучны, но иногда очень и очень интересны.
— Вот Адмирал Бум! — начал очередное сообщение Майкл. — Только что он вышел из своего дома и теперь идет вниз по улице… Так, проходит мимо… Его нос сегодня немного краснее, чем обычно. Рукой он придерживает на голове цилиндр. Вот он проходит мимо следующего дома….
— А что он говорит? «Лопни моя селезенка»? — поинтересовалась Джейн.
— Мне не слышно. Но думаю, что да… Вторая служанка мисс Ларк вышла в сад. А в нашем саду Робертсон Эй подметает листья и смотрит через ограду. Теперь он сел, чтобы немного отдохнуть.
— У него больное сердце, — сказала Джейн.
— Откуда ты знаешь?
— Он сам мне сказал. Доктор рекомендовал ему как можно меньше работать. А папа говорит, что если Робертсон Эй будет слушаться доктора, то он его уволит. О! Как оно стреляет! Как стреляет! — простонала Джейн, снова хватаясь за ухо.
— Ух ты! — воскликнул в это время Майкл, увидев на улице что-то интересное. — Вот это да!
— Что там? — спросила Джейн и попыталась сесть в постели. — Скажи мне!
— О, это просто здорово! Внизу, на улице — корова! — сказал Майкл и подпрыгнул на подоконнике.
— Корова? Что, настоящая корова в центре города? Вот забавно! Мэри Поппинс! — позвала Джейн. — Майкл говорит, что на нашей улице корова!
— Да-да! — закричал и Майкл. — Она идет по дороге, заглядывает во все ворота и озирается так, будто что-то потеряла!
— Ой, как бы мне хотелось посмотреть! — грустно проговорила Джейн..
— Вон там! — сказал Майкл, когда Мэри Поппинс подошла к окну. — Корова! Правда смешно?
Мэри Поппинс бросила быстрый внимательный взгляд на улицу и даже вздрогнула от удивления.
— Нет, — ответила она, поворачиваясь к детям. — Это совсем не смешно. Дело в том, что я знаю эту корову. Когда-то она была большой приятельницей моей матери, и по этому, я думаю, вы должны уважительно говорить о ней!
Она тщательно разгладила свой передник и строго взглянула на Джейн и Майкла.
— А вы сами ее давно знаете? — вежливо поинтересовался Майкл в надежде услышать о корове что-нибудь еще.
— Нас познакомили как раз перед тем, как она повстречалась с Королем, — ответила Мэри Поппинс.
— А когда это было? — спросила Джейн, и голос ее был еще более сладким и заискивающим, чем у Майкла.
Взгляд Мэри Поппинс устремился вдаль. Казалось, она видит то, чего не дано видеть никому. Затаив дыхание, Джейн и Майкл ждали.
— Это было очень-очень-очень давно, — начала Мэри Поппинс нараспев. На мгновение она остановилась, словно припоминая события тех давних лет…
— Рыжая Корова — так звали ее… Она была очень уважаемой дамой. Многие считали ее даже богатой, потому что поле, на котором она жила, было самым лучшим во всей округе. Лютики, которые росли здесь, были размером с блюдце, а высокие и стройные одуванчики походили на маленьких солдатиков. Издали их зеленые стебли вполне можно было принять за военные мундиры, а желтые цветы — за тяжелые, покрытые золотом каски.
Рыжая Корова жила на этом поле очень давно. Она даже не могла припомнить ни одного дня в своей жизни, проведенного где-либо еще. Весь ее мир был ограничен длинными, выкрашенными в зеленый цвет оградами, да голубым небом, простирающимся у нее над головой.
Рыжая Корова была очень добропорядочной дамой. Она всегда вела себя как истинная леди и всему прекрасно знала цену. Мир делился для нее на черное и белое, минуя все промежуточные цвета и оттенки. Одуванчики были либо горькими, либо сладкими — и ничего лучшего она не знала.